термин древнегреческой философии, означающий одновременно "слово" (или "предложение", "высказывание", "речь") и "смысл" (или "понятие", "суждение", "основание"); при этом "слово" берётся не в чувственно-звуковом, а исключительно в смысловом плане, но и "смысл" понимается как нечто явленное, оформленное и постольку "словесное". Из бытовой сферы в понятие "Л." вошёл ещё момент чёткого числового отношения - "счёта", а потому и "отчёта" (lógon didónai - "отдавать отчёт"). Л. - это сразу и объективно данное содержание, в котором ум должен "отдавать отчёт", и сама эта "отчитывающаяся" деятельность ума, и, наконец, сквозная смысловая упорядоченность бытия и сознания; это противоположность всему безотчётному и бессловесному, безответному и безответственному, бессмысленному и бесформенному в мире и человеке.

Термин "Л." введён в философский язык Гераклитом, который использовал внешнюю созвучность этого термина с житейским обозначением человеческого "слова", чтобы в духе иронического парадокса подчеркнуть пропасть между Л. как законом бытия и неадекватными ему речами людей. Космический Л., как и подобает слову, "окликает" людей, но они, даже "услышав" его, неспособны его схватить и постичь. В свете Л. мир есть целое и постольку гармония, но обыденное сознание ставит свой частный произвол выше "общего" и по-разному оценивает равно необходимые части целого. Внутри этого всеединства "всё течёт", вещи и даже субстанции перетекают друг в друга, но равным себе остаётся Л. - ритм их взаимоперехода и законосообразность их взаимоотношения; т. о., благодаря понятию Л. гераклитовская картина мира при всей своей динамичности и катастрофичности сохраняет стабильность и гармонию. В целом учение Гераклита о Л. представляет близкую историко-философскую аналогию учению Лао-цзы о Дао.

У более поздних древнегреческих натурфилософов, у софистов (См. Софисты), у Платона и Аристотеля термин "Л." утрачивает фундаментальное онтологическое содержание. Лишь Стоицизм возвращается к гераклитовскому понятию субстанциального мирового Л., описывая его как тонкоматериальную (эфирно-огненную) душу космоса и как совокупность формообразующих потенций (т. н. "семенных Л."), от которых в инертной низшей материи "зачинаются" вещи. Неоплатонизм наследует эту концепцию, но лишает её натуралистико-материалистических аспектов: Л. оказываются уже не истечениями тончайшей материи, но эманациями умопостигаемого мира, регулирующими и формирующими чувствственный мир. На этом завершается история классической античной интерпретации Л. как "слова", которое субстанциально, но не личностно, и выявляет в себе форму, но не волю. Однако к этому времени понятие "Л." давно уже вошло в сферу иудейских и христианских учений, где было переосмыслено как слово личного и "живого" бога, окликавшего этим словом вещи и вызывающего их из небытия. Так, для Филона Александрийского Л. есть "образ бога" и как бы "второй бог", посредник между потусторонностью бога и посюсторонностью мира. Для христианства значение термина "Л." определено уже начальными словами Евангелия от Иоанна - "В начале был логос, и логос был у бога, и логос был бог"; вся история земной жизни Иисуса Христа интерпретируется как воплощение и "вочеловечение" Л., который принёс людям откровение и сам был этим откровением ("словом жизни"), самораскрытием "бога незримого". Христианская догма утверждает субстанциальное тождество Л. богу-отцу, чьё "слово" он представляет собой, и рассматривает его как второе лицо троицы (См. Троица).

Некоторые русские философы-идеалисты (В. Ф. Эрн, П. А. Флоренский) употребляли термин "Л." как обозначение "цельного" и "органического" знания, характеризующегося равновесием ума и сердца, анализа и интуиции.

Лит.: Трубецкой С. Н., Учение о логосе в его истории, 2 изд., М., 1906; Лосев А. Ф., История античной эстетики, [т. 1], М., 1963; Kelber W., Die Logos-lehre von Heraklit bis Origenes, Stuttg., 1958.

С. С. Аверинцев.